Божественные капли
Жил-был один писатель. Был он не стар, хотя уже и не так молод. Жил он один в своей старой лачуге и был необыкновенно беден. Не было у него ни нормальной шапки, ни мало-мальски приличного сюртука, ни новых калош. Но писатель на судьбу не обижался. Всё, чего ему хотелось в жизни, как бы это ни было громко сказано, взять, да и написать самую настоящую в мире книгу. Такую, какую за тысячи тысяч лет до него никто так и не написал. Книга эта должна была не просто легко читаться и пониматься с первого слова, но и сиять изнутри особенным, лучезарно-волшебным светом каждой своей буквой.
Писатель старался как мог. Он садился писать рано-рано утром и писал, писал, писал до самого следующего утра. Потом, довольный сделанной работой, он начинал перечитывать свою рукопись — десятки мудрейших страниц исписанных мелким почерком — хмурил брови, неистово ругался и, разрывая листки на мелкие кусочки, бросал все свои писательские труды в вечно голодную печь.
Но вот однажды, наконец-то, писателя озарила такая великая мысль, что он даже испугался. Схватив перо и бумагу писатель пододвинул к себе чернильницу и… О, горе!.. Чернил совсем не оказалось!
«Какой же я болван! — воскликнул писатель. — Как я мог так нещадно тратить эти драгоценные божественные капли, способные оставлять на белоснежных листах великие следы мудрости для потомков?!..»
Увы, купить чернила было не на что. В последний раз, с месяц назад, когда зима ещё только начиналась, писатель выменял на чернила свой камзол и старенькое пальтишко. Незадолго до этого, продав на базаре свои последние валенки, он купил пару сотен листов замечательной белой бумаги. Да, чудесные были времена! Тогда он сидел на скамеечке возле своей лачуги, смотрел на первые снежинки мягко ложащиеся на усыпанную листвой землю, прижимал к груди свёрток с парой сотен драгоценных листов, улыбался и мечтал.
А теперь… В лачуге было холодно. Скамейку пришлось пустить на дрова. Письменный стол и скрипучая табуретка держались до последнего, но и они в конце концов вынуждены были стать дровами.
Где же взять чернил?
Мысль, великая мысль, которая могла пролиться на бумагу, которая могла стать самой лучшей книгой и сделать этот мир в миллионы раз лучше, чем он есть… Мысль, озарившая писателя таким ярким светом, вдруг... Начала бесследно таять…
Судорожно подёргивая замёрзшими пальцами, писатель стал нервно перебирать белоснежные листки. Один, два… Десять… Семнадцать…
«Как? Осталось всего семнадцать драгоценных листов?! От целой пары сотен!..» Ужас охватил писателя. Если чернила ещё можно изготовить из какой-либо пачкающей массы, то уж бумагу он точно не сможет ни из чего изготовить! И книга так и не будет написана?! И жизнь, прекрасная жизнь данная писателю Богом специально для того, чтобы он написал эту самую настоящую в мире книгу, окажется прожитой зря?!
Побелев от ужаса, сильнее чем белоснежные листки в его замёрзших руках, писатель открыл входную дверь и вышел на улицу. Леденящая тело и душу зима обхватила писателя своими ледяными цепкими ручищами.
«Нет… Нет, — шептал себе полумёртвыми губами слабеющий писатель. — Что толку?.. Что толку от жизни в тепле и уюте, если единственную за всю жизнь книгу, самую настоящую книгу, которая бы сияла для мира каждой своей буквой, я так и не смог...»
Очередной порыв ветра повалил бедного писателя на снег. Лёжа на спине и холодея, писатель плакал и прижимал к груди драгоценные белые листья, пряча их под рубаху от жестокого колючего снега. Ветер не стихал ни на секунду и не давал писателю вымолвить вслух ни слова. Но губы его продолжали беззвучно шевелиться и небо могло прочитать по ним:
«Как же я мог так нещадно тратить?.. божественные капли...»
24.09.2018